![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Когда в 1967 году израильская армия вошла в Иудею, Самарию и сектор Газа, вслед за ней туда зашло и государство Израиль.
С 1956 года израильская армия стала вести себя более законопослушно и уже имело широкий опыт общения с арабоязычными гражданами Израиля, с 1966 года эти граждане перестали быть на особом положении парий в этом государстве.
Что же помешало в 1967 году просто распространить это развитие на новые территории? Вероятно это население страны, недошедшее до трёх миллионов имело 254 тысячи граждан, относящимся к нацменьшинствам к которым в течение 6 дней добавилось 955 тысяч.
Второй важный фактор: во главе страны стояла та же идеология, что и в 1948-м. В данном случае либерализма Бегина в ней явно не хватало. Но не хватало и единой системы образования.
И результат мы начали расхлёбывать: вместо того, чтоб арабское население между рекой Иордан и морем училось по тем же книжкам, что и еврейское, вместо единого закона и наказания по нему для всех, в Иудее и Самарии вначале был создан юридический вакуум в стиле американского Дикого Запада, а, затем, туда с тунисскими презенторами были принесены нормы наших соседей, у которых социализм легко смешивался с жёсткой открытой сословностью, а демократия не разделима с шариатом.
Теперь нам предлагается следующий уровня возврата вперёд в прошлое: иудаизм, увидев, каким успехом такой подход пользуется у соседей, решил внести свой вариант "Арабской весны". И нет причин думать, что при успехе такого подхода государство Израиль будет выглядеть лучше чем наши соседи, "расцветшие" с ней.
Вот почему в любом следующем решении, стремящимся сохранить Израиль, стоит думать о главенстве современной юриспруденции в решении появляющихся проблем, применяя её на всё государственное пространство.
С 1956 года израильская армия стала вести себя более законопослушно и уже имело широкий опыт общения с арабоязычными гражданами Израиля, с 1966 года эти граждане перестали быть на особом положении парий в этом государстве.
Что же помешало в 1967 году просто распространить это развитие на новые территории? Вероятно это население страны, недошедшее до трёх миллионов имело 254 тысячи граждан, относящимся к нацменьшинствам к которым в течение 6 дней добавилось 955 тысяч.
Второй важный фактор: во главе страны стояла та же идеология, что и в 1948-м. В данном случае либерализма Бегина в ней явно не хватало. Но не хватало и единой системы образования.
И результат мы начали расхлёбывать: вместо того, чтоб арабское население между рекой Иордан и морем училось по тем же книжкам, что и еврейское, вместо единого закона и наказания по нему для всех, в Иудее и Самарии вначале был создан юридический вакуум в стиле американского Дикого Запада, а, затем, туда с тунисскими презенторами были принесены нормы наших соседей, у которых социализм легко смешивался с жёсткой открытой сословностью, а демократия не разделима с шариатом.
Теперь нам предлагается следующий уровня возврата вперёд в прошлое: иудаизм, увидев, каким успехом такой подход пользуется у соседей, решил внести свой вариант "Арабской весны". И нет причин думать, что при успехе такого подхода государство Израиль будет выглядеть лучше чем наши соседи, "расцветшие" с ней.
Вот почему в любом следующем решении, стремящимся сохранить Израиль, стоит думать о главенстве современной юриспруденции в решении появляющихся проблем, применяя её на всё государственное пространство.
